«Эмилия Перес»: дикий мюзикл с мексиканскими страстями и поющей Зои Салданой

В цифре вышел один из фаворитов последнего Каннского фестиваля — испаноязычный мюзикл Жака Одиара о женщинах и наркокартелях. В Каннах ему выдали награду жюри и коллективный приз за женскую роль — он достался сразу всем сыгравшим в фильме актрисам. О Мексике Одиар, возможно, знает и не очень много, но зато о человеческой природе ему по-прежнему есть что сказать.

Юристка Рита Моро Кастро (Зои Салдана) тратит свой незаурядный талант на помощь подонкам. В начале фильма она пишет адвокату из своей фирмы блистательную речь, которая помогает освободить женоубийцу. После этого удачно завершенного дела Риту с мешком на голове увозят на встречу к человеку, которого в Мехико знают как жестокого наркобарона Манитаса дель Монте (Карла София Гаскон). Манитас хочет совершить транспереход. Задача Риты — за щедрое вознаграждение найти нужного врача и клинику, а также организовать тайную перевозку жены (Селена Гомес) и детей Манитаса в Швейцарию. Выполнив поручение, героиня переезжает на заработанные деньги в Лондон. Четыре года спустя она встречает там женщину по имени Эмилия Перес и понимает, что ее миссия еще не завершена.

Француз Жак Одиар изначально писал не сценарий к фильму, а либретто к опере. Эмилию Перес он позаимствовал из романа своего друга Бориса Разона «Ecoute». Там, правда, персонаж был второстепенным. Одиар расширил историю и придумал множество мелких деталей, которые больше подошли бы какой-нибудь мексиканской теленовелле, а не серьезной европейской драме. С оперой, увы, не сложилось, но взамен «Эмилия Перес» стала мюзиклом, песни к которому создали французская певица Camille и композитор Клеман Дюколь.

Музыки в фильме много. Песенно-танцевальные номера здесь не разбавляют сюжет, как это часто бывает в голливудских проектах, а органично его продолжают: в одной сцене герои произносят обычные диалоги, а в следующей уже поют ровно о том же самом. В интервью Одиар в качестве источника вдохновения называет классические мюзиклы, существующие в отчетливо политическом контексте: «Шербурские зонтики» и алжирская война, «Кабаре» и нацисты. Предполагается, что «Эмилия Перес» и мексиканские наркокартели продолжают этот ряд, вот только хитов в картине Одиара нет совсем; в музыкальном плане это больше похоже на «Аннетт» Леоса Каракса, где актеры тоже драли горло за идею, а не ради того, чтобы кто-то после выхода из кинозала насвистывал привязавшуюся мелодию или восхищался их вокальными данными.

Оперная структура, разбивающая действие на пусть и не пронумерованные, но четко выделяемые акты, и декорации мюзикла (а это именно декорации — всю Мексику на самом деле сняли во Франции) служат Одиару защитными шторками против обвинений, под которые фильм так легко подставляется. Во-первых, что знает французский режиссер о жизни в Мексике? Во-вторых, разве ему есть что сказать об опыте, через который проходит заглавная героиня?

Ответ на первый вопрос находится в два счета. Одиар, может, и не знаток мексиканских реалий, но он и визуализирует не их, а порожденные ими образы. Ведь не надо быть испанцем, чтобы ставить в театре «Кармен». Это, кстати, поняли и приняли французские критики, расхвалившие картину на Каннском фестивале, и не одобрили некоторые американские, по понятным причинам ощущающие с Мексикой куда более тесную связь, чем европейцы.

Со вторым вопросом все чуть сложнее. Испанская трансгендерная актриса Карла Гаскон, звезда сериалов и мыльных опер, вносит в образ Эмилии Перес столько страсти и столько явно личных переживаний, что назвать метания ее героини искусственными или чрезмерными не повернется язык. Тем более что в кадре она существует в окружении таких же взрывных и воинственных женщин. Салдана, освобожденная наконец-то и от синего лба и желтых глаз из «Аватара», и от зеленого грима из «Стражей Галактики», выдает потрясающий перформанс — возможно, лучший в карьере. Не отстает от двух главных актрис и Селена Гомес в роли жены, потерявшей мужа; и песен, и реплик у нее меньше, но энергия в эпизодах с ее участием бурлит та же самая.

Однако сам транспереход служит для Одиара не столько конкретным физическим событием, сколько метафорой перерождения. Эмилия хочет не просто видеть себя в зеркале женщиной, она хочет переписать с нуля всю свою жизнь, замолив грехи прошлого. Вместе с Ритой она основывает организацию, которая помогает семьям искать тела родственников, сгинувших в войнах наркокартелей. И именно в этом, а вовсе не в мексиканских страстях, кроется суть фильма.

Большинство картин Жака Одиара рассказывают о выходе человека за очерченные ему судьбой и обстоятельствами пределы. Мелкий преступник из «Мое сердце биться перестало» по ночам лупил битой должников, а днем играл на пианино, мечтая стать концертирующим артистом. Арабский гопник из «Пророка» поднимался на вершину криминальной иерархии. Затюканный тамильский иммигрант в «Дипане» в одиночку уничтожал целую банду. Даже с самым тяжелейшим грузом можно воспарить, даже в самом, на первый взгляд, никчемном и якобы пропащем существе есть искра, из которой может возгореться пламя. Вполне логично, что поиски очередного внутреннего пожара завели Одиара в Мексику, к пылким во всех смыслах персонажам, из которых и высекать ничего не надо — они уже и так горят.